А февраль нефевральский. Он врёт и смеётся про себя. 

— Мороз, ударь! Поставь пару безлюдных фингалов на улицах нашего города! Покрой мои волосы сединой инея, ну что тебе стоит?
— Я стесняюсь бить сильно. Совесть в этом году проснулась.

Давай, один день. Последний раз. Шок для всех, ты представь только! 

Но нет ведь. 

Юная аристократка, у которой в силу возраста в голове гулял ветер, просматривала свою записную книжку, вслух думая, с кем бы сегодня ей выйти на прогулку. 
— Нет, этот молодой человек такой резонёр. Слишком даже. Он утомит меня своими беседами. А эта дама всегда подёргивает плечом и недоверчиво смотрит. Ух, и тяжёлый же у неё взгляд! А этот никогда меня не слушает! Ему лишь бы о себе поговорить. Он мне и слова не даст своего вымолвить.

Если утрированно, то так может думать любой. 

А бывает так, что человек хорош.  И рассказывает он интересно, и характер у него приятный, и ударения правильно ставит. А душа к нему не лежит. Не лежит и всё. И ты не идёшь с ним гулять просто так, без какой-либо веской причины. 


А есть ещё и такие люди, с которыми ты говоришь/видишься каждый день (ну, или почти). И, проводя с ними колоссальное количество времени, говоря о том и сём, о пятом и десятом, о важном и слезливо-бредовом, тебе не надоедает. Аллилуйя, у меня есть такие друзья.

Немые разговоры с человеком, которого я никогда в жизни не увижу мне просто необходимы. Они меня исцеляют. Они призывают к действию. Это глотки свежего воздуха. «Палисандрию» не купить. Но, по-моему, она мне ещё не нужна. Может, позже. Гораздо позже, когда я буду взрослой тётей с квартирой не здесь. Длиннословие ушло от меня. А я так хотела бы стать более независимой от сюжета. Как он.